Первое основанное на архивах определение численности армий в войне 1812 года: отрывок из монографии Е.Н. Понасенкова

18+

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И (ИЛИ) НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ ПОНАСЕНКОВЫМ ЕВГЕНИЕМ НИКОЛАЕВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА ПОНАСЕНКОВА ЕВГЕНИЯ НИКОЛАЕВИЧА.

Переход французской армии через Неман

Рецензии историков на книгу Евгения Понасенкова о 1812 годе

В связи с многочисленными подлогами и клеветой завистников-неудачников, которую они вбрасывают наивной публике в Интернет, я выставляю в открытый доступ значительный отрывок из моего капитального исследования «Первая научная история войны 1812 года», посвященный аналитическому исследованию темы численности противоборствующих армий.

Должен заметить, что я стал ПЕРВЫМ автором обобщающей книги по теме войны 1812 года, кто озаботился подобным изысканием – Жилин, Бескровный и даже Троицкий полностью игнорировали эту тему, упомянув ПОЛОВИНОЙ одного предложения некие цифры – и без тени идеи их обдумать и обратиться к документам. Тарле перечислил (без ссылок на источники) несколько странных показаний из мемуаров и назвал, простите, «от балды» некую цифру – снова без документов, анализа и росписи (в его скороспелой книжке, написанной по заказу, вообще почти нет сносок на источники), а престарелый доцентик-завистник, таскающий чужие идеи, даже до старости не сумел написать и брошюрки на тему 1812 года.

Я же предпринял глубочайший анализ, отталкиваясь от подробнейших архивных ведомостей, которые уточнены с помощью данных, опубликованных секретарем-архивистом Наполеона (он копировал ведомости, подаваемые на стол императору). Помимо приведенного ниже анализа, в моей книге есть и расписание армии Наполеона – вплоть до батальонов и адъютантов (по ведомостям, которые любой из вас вслед за мной может проверить, сходив в два французских архива, адреса указаны) – подобного не было ни в одной обобщающей монографии по теме.

Я понимаю, в какой завистливой истерике оставшиеся с носом и плешью старики, которые всю жизнь трусили и ленились, понимаю, как худо бьющимся в конвульсиях моим ровесникам, которые по бесталанности вынуждены сидеть школьными учителями или вообще в другой профессии, но с уверенностью, что жизнь их обделила счастьем. Именно они вбрасывают клевету (мои помощники все записывают, постепенно будут оформлены веселые ролики и суровые публичные разбирательства, я не спешу, все будет устроено весомо). Но вот вам отрывок из книги – и вы будете поражены и скрупулезностью моего исследовательского подхода – и тем, как вас обманули мои нищие умом и всем прочим завистники:

III часть главы  «От Немана до Москвы: начало гражданской войны в России»

Важной проблемой является определение точного числа противоборствующих армий (особенно в начале кампании). Поразительно, но авторы десятков тысяч (!) исследований о войне 1812 года до сих пор не провели детального и подробного исследования этого принципиального вопроса. Здесь мы также сталкиваемся с мифами о «полчищах» Наполеона, которые стали причиной скорого отступления «малочисленной русской армии». Обратимся к документам и фактам.

Французский кадровый офицер и военный историк Жозеф Габриэль Андре Фабри (1869–1913) известен специалистам как выдающийся архивист, который создал знаменитый многотомный труд «Campagne de Russie», изданный в Париже и Нанси в 1900–1903 году (более 4 000 страниц!). Среди прочего им собраны и опубликованы архивные документы состояния всех соединений Великой армии на время переправы через Неман в конце июня 1812 года: именно они и являются наиболее достоверными сведениями по комплектованию армии Наполеона на время начала кампании (копии исходных документов находятся в парижском Национальном архиве, Serie AF. IV и в Военном архиве: Cartons C2 522–535). Из этих документов мы узнаем, что во всех корпусах, которым предстояло вскоре действовать на колоссальном по протяженности фронте от Риги до Волыни и от Немана до Москвы, в конце июня 1812 года (см. об этом подробнее в специальной главе) состояло по спискам всего 379 161 чел. (не считая перечисленных поименно нескольких маршалов и высших офицеров-командиров: см. главу с подробным расписанием ВА) и 956 орудий. В названном числе учитывались инженерные воска, понтонная служба, административная служба, посыльные Главной квартиры – и тому подобное.

Но, как мы понимаем, списочный состав не всегда соответствует реальности. Еще в 2004 году блистательный историк Адам Замойский писал: «Численность армии, вышедшей и разместившейся на позициях давно, как обстояло дело в случае русских, дислоцировавших войска на границе несколько месяцев тому назад, довольно легко поддается учету, поскольку части сосредотачиваются в одном месте, а потому нет причин и нужды для отсутствия кого-то из личного состава больше чем на несколько часов… В то время как с армией, находящейся в пути, все совершенно иначе.

Каковой бы ни была расчетная численность части в походе, они никогда одновременно не концентрируется в одном месте или даже районе. Полк всегда оставляет какое-то подразделение, порой целый батальон, в депо. …Таким образом, численность ежедневно меняется, в основном в сторону уменьшения».1 И далее автор приводит подробные примеры из армейской жизни, сообщая о больных, для помощи которым выделяют несколько человек из роты, о дезертирах, которых очень сложно посчитать на марше и т. д. В итоге, приводя дополнительные сведения из первоисточников, он делает однозначный вывод о том, что в армии Наполеона в реальности могло быть не более двух третей от списочного состава!2 О проблеме догадывался и сам Наполеон. 14 июня он разослал гневный приказ по командирам всех корпусов: «Необходимо разъяснить в отдельных корпусах, что они должны рассматривать как обязанность по отношению к императору доведение до него чистой правды».3

Но карьеристы не всегда хотят открывать начальству правду. Известный генерал, командир 1 бригады 1 пехотной дивизии Гвардии Пьер Бертезен (1775–1847), чье имя сегодня выбито на Триумфальной арке в Париже, констатировал в своих мемуарах: «Его обманывали самым ужасным образом. От маршала до капитана, все словно специально соединились и сговорились скрывать от него правду; и пусть негласный, но такой заговор существовал, так как объединял общий интерес». Наполеон гневался, когда видел по ведомостям, что войска несут небоевые потери, поэтому обман был выгоден командирам. По данным самого П. Бертезена, к примеру, в гвардии из списочных 50 000 никогда не было более 25 000 (тогда совершенно понятно, почему перед Бородинским боем, по перекличке 2 сентября, в ней состояло всего 18 862 человека, хотя ее не использовали от начала кампании). По мнению этого прекрасно информированного участника Русской кампании, в день переправы через Неман во всей Великой армии было всего 325 900 человек! И в этом числе: 155 400 французов и 170 500 союзников (всего в армии – 984 орудий).4 Подобные выводы подтверждают и другие мемуаристы.5 Такие цифры согласуется с тем, что мы знаем о количестве больных еще до перехода границы – 60 000 (по иной системе расчета – до 120 000!).6 Сопоставляя ведомости за начало и конец июня месяца, мы видим, что буквально за несколько дней перед началом кампании практически все корпуса сократились (продолжили сокращаться по объективным причинам болезней и отставания на марше) на 1,5–3 тысячи.

Поразительно, но все мои предшественники (к сожалению, включая и весьма уважаемого мною А. Замойского) проглядели и еще одно важнейшее свидетельство, которое весьма логично укладывается в производимый анализ. Известный участник наполеоновских войн, генерал и автор мемуаров Жан-Батист Антуан Марселен де Марбо (1782–1854) в 1812 году был полковником и командовал 23-м конно-егерским полком. Затем он составил подробные воспоминания, которые основывались не только на личных впечатлениях, но и на тех источниках, которые ему представляли коллеги. В рассказе о численности Великой армии он упоминает одного из самых информированных приближенных Наполеона – генерала Гаспара Гурго (1783–1852). Этот знаменитый и героический военный ярко проявил себя в Русскую кампанию: в Смоленском сражении он был ранен, но остался в строю и отличился при Бородине! После сдачи русскими Москвы Наполеон поручил обследовать Кремль именно Г. Гурго, где тот обнаружил огромные запасы пороха и предотвратил взрыв (за что получил баронский титул). Во время Березинской переправы Г. Гурго дважды вплавь преодолевал реку (лед был уже сколот), чтобы произвести разведку. Итак, предоставим слово Ж-Б. Марбо: «Генерал Гурго ознакомил меня с планом диспозиции, испещренным отметками, сделанными рукой Наполеона. Из этого официального документа следует, что при переправе через Неман армия насчитывала 325 тысяч человек… из них 155 400 французов и 170 тысяч союзников, плюс 984 орудия».7 Таким образом, можно сделать вывод, что Гурго демонстрировал Марбо тот же документ (или список сходной сводной ведомости), которым пользовался и Бертезен!

В итоге мое расследование привело меня к широко известному и часто переиздававшемуся в 1820-е годы (а ныне фактически полностью и весьма оплошно забытому историками) сочинению самого Г. Гурго, в котором он критикует авторов, доводящих численность армии Наполеона на время перехода через Неман до 445,2 тыс. чел., и упоминает те же «официальные документы с записями, сделанными рукою Наполеона», в которых значатся более точные цифры: 154 400 армейцев-французов, 170 500 чел. союзных иностранных контингентов, а всего 325 900 чел. при 984 орудиях.8 Надо подчеркнуть, что текст Марбо прямо указывает на то, что автор лично видел подписанные Наполеоном ведомости в руках Г. Гурго. Сегодня сложно сказать, что стало с их оригиналом: утерян ли он в архиве семейства Гурго или, уже попав в Военный архив Франции, к примеру, пострадал во время боев в районе Версаля во время Франко-прусской войны 1870–1871 гг. (именно в Версале находилось хранилище в эпоху упомянутого конфликта).

Большинство исследователей не обращались еще к одному важному источнику: личный секретарь Наполеона барон А.Ж.Ф. де Фэн (1778–1837) с 1806 года работал в кабинете императора (кстати, им был написан акт отречения в 1814 г.), был архивариусом, через него проходили все оперативные документы, которые он сам же и анализировал. В 1827 году он опубликовал книгу о походе 1812 года, где приводит расписание армии Наполеона непосредственно на 24 июня. Согласно этому документу у Наполеона под ружьем состояло всего 335 000!9 Есть все основания полагать, что аналитическая работа в ближайшем окружении Наполеона шла весьма серьезная, и в дни переправы были проанализированы все сводные рапорты перекличек (с учетом завышения их командирами).

В этой связи стоит вспомнить запись военного комиссара 5-й кирасирской дивизии Пьера Луи Вало де Боволье (1770–1825): «Поход только что начинался еще, а армия чувствовала уже недостаток во всем – в продовольствии, фураже, аму­ниции, даже в боевых припасах (курсив мой – Е.П.). …Когда полк съедал свое продовольствие, приходи­лось высылать более или менее значительные отряды, иногда на очень далекие расстояния, для фуражировки. …Эти беспорядки значительно пошат­нули дисциплину и заметно уменьшили число штыков».10

Таким образом, в оперативном развертывании на Немане Наполеон располагал 379 тыс. по оптимистичным спискам, а в реальности, вероятно, не более 325–335 тыс. солдат и офицеров (именно последние цифры я считаю наиболее достоверными).

Это мое расследование истинного числа войск Наполеона перед переходом границы помогает всему встать на свои места, ведь мы знаем точные данные перекличек перед Смоленским сражением (в армии Наполеона было 182 608 чел.)11 и перед Бородинским боем (по перекличке в Гжатске – 133 819 тыс.).12 Как без каких бы то ни было серьезных потерь в боях (до Смоленска) армия Наполеона (даже учитывая отделение фланговых частей и действительно большого числа заболевших) могла потерять больше половины состава?! Необходимо осознать и прочувствовать немыслимость задачи, огромные физические сложности – солдат гнали из самых отдаленных регионов: из Неаполя, из Испании, из германских провинций! И что есть те 182 тысячи под Смоленском (а именно с этой территории сами русские офицеры полагали «настоящую» Россию)? Это лишь пара наполнений Болотной площади! И нам предлагают называть это «нашествием» и «полчищами»?! Даже если взять идеализированный списочный состав в 379 тысяч: вы должны представить себе тысячи километров пространства, гарнизоны, которые необходимо оставлять, заболевших и отставших! Эффектные словечки пропаганды вытеснили реалистическую оценку событий.

Но вернемся к исчислению сил Наполеона перед началом кампании. Кроме соединений собственно Великой армии был еще вспомогательный австрийский корпус К.Ф. Шварценберга. Списочный состав его на 4 июня (за 20 дней до официального начала кампании) – 36 148 чел. при 60 орудиях. К моменту перехода границы численность (как и у прочих корпусов) сократилась до 34 тысяч.13 Однако, как нам уже известно, Австрия и Россия перед войной подписали секретное соглашение – и войска К.Ф. Шварценберга вели лишь имитацию боевой деятельности (а в 1813 году – то есть в рамках все той же Шестой антифранцузской коалиции – этот корпус перейдет на сторону России!!!).

Итак, всего перед началом кампании у Наполеона в распоряжении было около 413 тысяч человек (вместе с отставшими еще до перехода границы и больными, которых корпусные командиры зачастую выставляли за находящихся в активном действии, и с австрийским корпусом, который действовал неактивно, а затем и официально перешел на сторону врага) при 1016 орудиях. На этом – всё. Повторяю: были приведены данные рапортов, документов, архивных материалов (и они физически сохранились) – все прочие цифры («в июне Наполеон перевел 600 тысяч», «переправилось через Неман 650 000», «полчища») берутся «с потолка» и не имеют к реальности никакого отношения.

Интересно, что генерал барон Фредерик Франсуа Гийом де Водонкур (Frédéric François Guillaume de Vaudoncourt: 1772–1845), который стал автором первого солидного труда о русской кампании 1812 г. (во время описываемых событий он состоял при Эжене де Богарне), в своем расписании Великой армии определял общее число ее списочного (приукрашенного) состава на 23 июня в 414 500 человек (включая 30 000 чел. австрийского корпуса).14 На данную весомую оценку мои коллеги-историки, почему-то не обратили внимания.

Обратимся теперь к русской стороне. Не только в пропагандистских «учебниках» и популярной литературе, но и во вполне академических изданиях до сих пор можно встретить мифологические представления о «малочисленности» русской армии, называются (без ссылки на источник!) самые разные цифры. Однако в нашем распоряжении есть совершенно четкие данные – ведомости командиров всех подразделений – и находятся они, по большей части, в архиве РГВИА!

Специально оглашу нынешние адреса этих важных бумаг: Рапорт Барклая де Толли от 10 июля: РГВИА. Ф. 154. Оп. 1. Д. 84. Л. 3–6; рапорты Багратиона и Д.П. Неверовского от 13 июня: РГВИА. Ф. 154. Оп. 1. Д. 84. Л. 13–16; рапорт А.П. Тормасова от 22 июня: Отечественная война 1812 г.: Материалы военно-ученого архива Главного штаба. СПб, 1900–1914, т. 13, с. 160–163; рапорт Эссена от 2 июля: РГВИА. Ф. ВУА. Д. 3520. Л. 206–207об.; рапорт Меллера-Закомельского от 2 июля: Материалы ВУА, т. 17, с. 352; рапорт Эртеля от 22 июня: Там же, с. 61; данные по корпусу Штейнгеля: РНБ РО. Ф. 993. архив П.К. Сухтелена. Л. 323; рапорт Чичагова от 17 июля: ВУА, т. 17, с. 352–353. Стоит отметить, что архивные данные практически не отличаются и от тех чисел по трем главным русским армиям, которые традиционно указывали солидные авторы сочинений по войне 1812 года. К примеру, П.А. Ниве в своем классическом труде приводил следующие данные: в 1-й Западной армии – 127,5 тыс. при 558 орудиях, во 2-й Западной армии – 39,5 тыс. при 180 орудиях, в 3-й резервной обсервационной армии – 43 тыс. при 168 орудиях (Ниве П.А. Отечественная война. С.-Пб, 1911, т. 1, с. 28).

Итак, в 1-й Западной армии М.Б. Барклая де Толли (в районе Вильно) насчитывалось 120 210 человек и 580 орудий. Во 2-й Западной армии П.И. Багратиона (в районе Белостока) – 49 423 чел. и 180 орудий, в 3-й А.П. Тормасова (сосредоточена у Луцка) – 44 180 чел. и 168 орудий. Далее. Под Ригой корпус генерал-лейтенанта И.Н. Эссена (Магнус Густав фон Эссен: 1759–1813) – 38 077 чел., во второй линии у Торопца – 1-й резервный корпус Е.И. Меллера-Закомельского (27 473 чел.) и 2-й резервный корпус генерал-лейтенанта Ф.Ф. Эртеля (37 339 чел.) у Мозыря. На северном фланге – корпус генерал-губернатора Финляндии генерал-лейтенанта барона Ф.Ф. Штейнгеля (19 тыс. чел.) и на южном направлении – Дунайская армия адмирала П.В. Чичагова (57 526 чел.), она двигалась на Волынь. Итак, не считая небольших гарнизонных отрядов (и нестроевых, вместе с которыми у Штейнгеля было, например, 45 630 только «нижних чинов») – в русских приграничных армиях насчитывалось более 393 тысяч воинов!!! Это фактически столько же, сколько числится в идеализированном списочном составе армии Наполеона! При этом число русских войск указано именно не идеализированное (при учете отставших и заболевших во время марша наполеоновских солдат с другого конца Европы), а реальное. А если считать именно реально наличествовавших в строю у Наполеона (326 тыс. чел.), то получается, что русские сильно превосходили противника числом! Российский артиллерийский парк был также многочисленней. И снова – снова русская сторона была готова взять числом, но не умением (вспомним, кстати, какие колоссальные силы были собраны И. Сталиным на границе в 1941 году!).

Но и это еще не все: исходя из документов, официально и подробно опубликованных Военным министерством еще царской России, общее число войск Российской империи в 1812 году составило – 975 000 чел.! Почти миллион!15 Небольшие части этих сил находились в Крыму, во внутренних областях. Многие из них успели прийти на фронт боев с Наполеоном. Кроме регулярных частей вскоре было создано ополчение – это еще более 400 000 человек (так в официальных постановлениях – на практике в период боевых действий успели укомплектовать около 230–300 тыс. чел.)!16 Что же выходит: скромная по численности европейская армия имела дело с огромной «ордой», с настоящими «полчищами»?!

Подобные выводы по сопоставлению численности противоборствующих армий и логичны, если учесть, что Российская империя готовилась к войне уже несколько лет, а Наполеон – всего несколько месяцев, причем он был вынужден держать несколько корпусов в Испании и гарнизоны в разных уголках Европы. Безусловно, если бы Наполеон командовал столь многочисленной русской армией, то он сумел бы не только предотвратить проникновение вражеской армии на территорию России, но и победил бы соперника на его территории: всю свою биографию он громил неприятеля, имея гораздо меньшие по сравнению с ним силы…

Участник событий 1812 года, экономист и публицист Николай Иванович Тургенев (1789–1871) записал о состоянии русской армии перед войной: «…губернии, через которые мне пришлось проезжать, были полны войск. Вид их был внушителен, но в расположении и движении этих грозных масс не было заметно обдуманного плана, предусмотрительно ведущего к известной цели и объединявшего в гармоническое целое многочисленные и несхожие части. Налицо было, так сказать, тело, материя; но напрасно было бы искать здесь дух, призванный оживить их (а как же «духовность»?! – прим. мое, Е.П.). Во французских войсках, напротив, была душа, оживлявшая собой все, позволявшая чувствовать себя повсюду: и в приготовлениях, и в исполнении, – это был гений Наполеона».17

Как известно, благодаря действиям разведки русское командование с самого начала досконально знало состав и численность армии Наполеона вплоть до полков и батальонов!18 Генерал Л.Л. Беннигсен свидетельствует: русский царь «был прекрасно осведомлен… о численности каждого корпуса, о постепенном их приближении к нашим границам…».19 Вероятно, в русском штабе могли отчасти знать даже то, что корпусные командиры скрывали от Наполеона.

Таким образом, причиной отступления, а фактически бегства русской армии, стало не подавляющее превосходство сил Наполеона, а неверное расположение собственных армий (изготовленных к наступлению) и отсутствие единого и волевого командующего. Формально командующим являлся присутствующий при армии царь, но он был откровенно бездарен, и его воли хватило лишь на то, чтобы спровоцировать войну. Поэтому на практике Барклай, будучи военным министром (с января 1810 по август 1812 г.), как бы остался «за старшего» – и на него посыпались все «шишки» ненависти коллег, теряющих репутацию и помещиков, теряющих имения. Александр устроил «пожар», испугался и сбежал.

Любопытно: даже апологет русского командования Л.Л. Ивченко (урожд. Волович) обращает внимание, что в оперативной переписке с царем периода начала войны Барклай «далеко не сразу стал оправдывать свои действия численным превосходством неприятеля».20 И еще сам сочинявший миф о войне по «Высочайшему повелению» Николая Первого А.И. Михайловский-Данилевский, говоря о позднейшем соединении армий Багратиона и Барклая и прочем, был вынужден признать: «Успех прикрыл все наши ошибки и столько искупительных подвигов, столько самопожертвования, столько жертв нами учинено…»21

Задумайтесь: если русские готовились к войне несколько лет, причем не наступательной, а к оборонительной – почему за это время не были построены крепости, почему даже и сама крохотная тогда Москва не была обнесена укреплениями? За те годы можно было отстроить подлинные шедевры крепостной архитектуры и фортификации (затем получились бы отличные музеи…). На самом деле никто всерьез не думал об отступлении: приведенные в прошлых документах данные неопровержимо свидетельствуют, что русское командование готовило агрессию – по образцу уже бывших несколько лет перед тем.

Николай Тургенев свидетельствует: «Кампании 1812 года (обращаю внимание: участник событий никогда не называл ее «отечественной»! – прим. мое, Е.П.) посвящены многочисленные сочинения, напечатаны официальные сообщения, депеши и т. д., но нигде мы не встретим ни одного указания на план, который могло бы иметь русское правительство в преддверии войны. Самый логичный вывод отсюда, что никакого плана и не было. Общий инстинкт подсказывал, что Россия может успешно сражаться с неприятелем, только позволив ему проникнуть в глубь страны, но нет доказательств, что эта тактика легла в основу заранее принятой системы. 

Ни выбор укрепленных пунктов, ни устройство магазинов, необходимых для снабжения армии продовольствием, с самого начала кампании не указывали на намерение отступать. Эти магазины, как и Дрисский лагерь, были расположены почти рядом с границей».22

Как я уже говорил, в штабе Александра знали обо всех передвижениях армии Наполеона к границе (за каждый день), но план действий был до сих пор не принят! Царь посещал балы, гулял, душился и смотрелся в зеркало, но ничего не мог решить. У некоторых офицеров стали сдавать нервы – и к тому были основания! Барон Людвиг фон Вольцоген (Ludwig von Wolzogen: 1774–1845), перешедший на русскую службу из вюртембергской армии и ставший 11 января 1811 года флигель-адъютантом царя (а затем и квартирмейстером при штабе 1-й Западной армии), пользовался расположением монарха. Многие русские генералы роптали, но трусили открыто высказаться перед Александром, а иностранец Вольцоген не сдержался и заявил: «Боже мой! Перед началом таких событий мы не можем терять ни секунды, нужно немедленно утвердить окончательный план. Ваше Величество, вы должны поручить командование армией кому-нибудь одному»… Император дал офицеру закончить тираду, а затем завершил встречу словами «Наполеон так быстро не подойдет» – и отослал его прочь.23

Это была преступная глупость, которая стоила жизни десятков тысяч русских солдат и офицеров (а также мирных жителей). Опыт всех предыдущих кампаний свидетельствовал, что, решившись на начало боевых действий, Наполеон, казалось, превозмогает все законы природы – и совершает практически невозможные марш-броски! Так было в обе Итальянские кампании, так было в 1805 году, когда Наполеон успел окружить армию австрийского генерала К. Мака, из-за чего русской армии уже пришлось бежать от французов по долине Дуная (и все закончилось позором под Аустерлицем), так было в молниеносную двухнедельную кампанию, уничтожившую армию Пруссии в 1806 году! Все перечисленные войны были УЖЕ исследованы и описаны военными теоретиками того времени в объемистых томах! Это, к примеру, аналитические книги Антуана-Анри Жомини (1779–1869): «Traité de grande tactique» (1805 г.); «Histoire critique et militaire des guerres de la Révolution» (1810 г.); «Traité des grandes opérations militaries» (1811 г.). Его работы были очень популярны среди русского офицерства перед войной 1812 года (своих же подобных не существовало…). Также было хорошо известно сочинение 1806 г. Фридриха Людвига Штуттерхайма (устаревшее написание – Штуттергейм) «La Bataille d’Austerlitz» (кстати, в моей личной коллекции находится и ее перевод на английский язык 1807 г.: «A Detailed Account of the Battle of Austerlitz»).

Таким образом, все подробности стиля наполеоновской тактики к 1812 году стали уже историей! Их знали даже далекие от военного дела люди. Но лишенный всякого таланта и даже бытового ума Александр этого не понимал (хотя испытал на собственной шкуре в 1805–1806 гг.!). Серьезных книжек он никогда не читал, доклады министров и генералов слушал без внимания. В итоге: Наполеон неожиданно для Александра (хотя весь штаб этого ожидал!) оказался на Немане, а затем форсировал его – и русским солдатам и офицерам пришлось спешно и без всякого плана убегать из Вольно.

Кстати, к теме иностранца Вольцогена, я полагаю существенным обратить ваше внимание на то, что привычная формула противостояния «французы–русские» применительно к войне 1812 года не работает вовсе. Армия Наполеона (с учетом австрийского корпуса) состояла из иностранцев более чем на половину, а в русской армии все начальствующие над армиями центральной группы были этнически нерусскими: сам император Александр I (Гольштейн-Готторп /«Романов»/), М.Б. Барклай де Толли (при рождении: Michael Andreas Barclay de Tolly), П.И. Багратион (на грузинском: პეტრე ივანეს ძე ბაგრატიონი; напомню, что его отец даже не смог выучить русский язык…) и подданный английского короля Левин Август Готлиб Теофиль фон Беннигсен (начальник Главного штаба при М.И. Кутузове). Помимо этого, значительный процент высших офицеров лишь недавно перешел на службу из германских государств или эмигрировал из Франции еще в эпоху революции. В штабе хозяйничали сплошь немцы, отдающие приказы русским по-французски! Поэтому забористое и задиристое слово «мы» («мы воевали», «мы победили» /в каком сражении?/) или словосочетание «деды воевали» во многом теряет весомый смысл.

Не только командный состав, но и вообще офицерство (включая унтеров) только максимум наполовину происходило из так называемых «великорусских» губерний. Но и это не гарантирует их «русскости» – потому что и во «внутренних» районах империи было сильное смешение этносов.24

Я напомню, что за 200 лет «деды» успели поменять все смыслы по нескольку раз! В 1917 г. – и далее (Гражданская война, раскулачивание, репрессии, классовые и национальные «чистки») одни деды стали масштабным образом уничтожать других дедов. Элиту (в большом проценте – это потомки высших офицеров русской армии 1812 г.) или уничтожили, или она убыла в эмиграцию – и многие уже эмигранты сражались против СССР на стороне А. Гитлера! Деды расстреляли семью Гольштейн-Готторпов (Романовых). Деды резали друг друга в 1918–1922 гг., деды сбрасывали попов с колоколен (а попы по другую сторону фронта благословляли уничтожение «красных» дедов), деды писали десятки тысяч доносов – а другие деды приезжали ночью, забирали мать или отца – а затем измывались в подвалах Лубянки и занимали квартиры репрессированных. «Деды» десятками тысяч становились коллаборационистами в пользу Гитлера. А другие деды – воевали и дружески обнимались, братались с летчиками-французами из эскадрильи «Нормандия-Неман». Деды по одну линию фронта стреляли в спину другим (кстати, мало кто знает, но первым в русской армии идею заградотрядов был вынужден внедрить М.И. Кутузов из-за массового дезертирства в его войсках в 1812 году!). Одни деды эпохи 1812 года держали дедов (иудеев) многих нынешних граждан Российской Федерации в «черте постоянной оседлости», презирали и перед войной подвергли массовой депортации. Родственники тех «презренных» – это, к примеру, два главных специалиста по эпохе Наполеона в СССР: Е.В. Тарле и А.З. Манфред (кстати, его мать, Роза Самуиловна Розенберг, – переводчица, сестра художника Леона /Льва/ Бакста). А в 1812 г. деды из черты оседлости хотя бы на время, но решали продовольственные проблемы армии Наполеона, продавая заготовленные продукты (потом закончились евреи – закончилась еда…).

Большой процент «дедов» десятилетиями СССР мечтал о западной жизни, западных вещах – и вообще о побеге в страны, в которых в 1812 г. формировалась армия Наполеона. Деды избивали друг друга у пустых прилавков в конце 1980-х, деды перестреливались в 1993, а сегодня деды, сыновья и внуки вновь находятся «по разные стороны баррикад» (и даже линии фронта!) по самым разным вопросам политики. Потомки дедов 1812 года воевали друг с другом во время восстаний в Польше в девятнадцатом веке, во время агрессии СССР против Финляндии; были случи конфликтов между гражданами РФ и бывшими союзными республиками уже в последние годы. Многие «деды» (к примеру, горцы) в 1812 г. еще не были захвачены другими дедами, а потом еще «внуки» первых успели порезать под запись на видео головы «внуков» вторых. Примечательно то, что и сам праздник 23 февраля изначально выявил раскол среди «дедов»: та дата относилась к призыву В.И. Ленина устроить новую революционную армию, которая затем стала сражаться с «белыми» самыми бесчеловечными методами, причем многие представители русской интеллигенции (например, будущий Нобелевский лауреат И.А. Бунин и М.М. Пришвин) прокомментировали этот призыв в том смысле, что ждут победы немцев!

Более того: еще 23 февраля 1917 года – и по 23 января 1918 г. гимном России являлась Марсельеза (т. н. «Рабочая Марсельеза»)!

Но и это, возможно, не самое существенное для нашего сюжета. Подробное и строго документальное исследование, проведенное в последние десятилетия сотрудником Государственного Бородинского военно-исторического музея-заповедника Д.Г. Целорунго, который изучил тысячи формулярных списков, свидетельствует, что только 8% офицеров 1812 года были женаты, а абсолютное большинство рядовых солдат – было холосто!25 При этом я напомню: летальные потери русских войск в 1812 году исчислялись более половиной списочного состава.26 Более того, мы должны помнить, что срок службы рекрута – 25 лет, а смертность даже в мирное время в русской армии (в отличие от европейских, где солдат берегли) составляла огромный процент. То есть бесстрастные документально заверенные цифры свидетельствуют: вероятность того, что абсолютное большинство российских участников боев 1812 года оставило потомство, скажем мягко, невелика.Об этом, к сожалению, не задумывался, так не рассуждал пока ни один из моих предшественников – исследователей тех событий.

Таким образом, я повторяю: ученые-историки обязаны сознавать, что за 200 лет все смыслы поменялись, народы перемешались или даже передислоцировались, и выстраивать историческую концепцию из пропагандисткой и просто бытово ошибочной байки «деды воевали» – просто бессмысленно.

Однако – продолжим! Для того чтобы окончательно закрыть тему численности армии Наполеона в России, я доделаю скрупулезный анализ – и подсчитаю все, даже самые мельчайшие части, которые вступили в Россию уже в ходе самой войны (даже если они не успели принять участие в основных боевых действиях).

Важнейший факт: большинство исследователей умудрились посчитать как перешедший границу 24 июня и начавший боевые действия – то есть, имевшийся в оперативном распоряжении Наполеона в начале войны 9-й армейский корпус (командующий – маршал империи Клод Виктор (Перрен), герцог Беллюнский), однако он был оставлен в резерве далеко от границы! И это лишь подтверждает концепцию ожидания Наполеоном атаки со стороны русских при открытии кампании. Виктор со своим корпусом перешел границу только 31 августа, причем тогда это была уже официально граница не Российской империи, а территория Великого княжества Литовского! По тем же архивным ведомостям, опубликованным Фабри, в 9-м армейском корпусе 31 августа состояло: 25 146 человек и 48 орудий. Также нерадивые коллеги любят включать в армию Наполеона, действующую в России, 11-й армейский корпус маршала Пьера-Франсуа-Шарля Ожеро (1757-1816). Однако сам маршал за всю кампанию не покидал Берлин (!), где располагался штаб корпуса. Границу России перешли лишь 32-я, 34-я (около 20 тыс.) и часть 1-й резервной дивизии (по спискам 13 тыс., участвовало меньше), причем это произошло в ноябре, когда основные события кампании на территории России уже подходили к завершению – и опять-таки они перешли границу территории, которую ее жители официально не считали Российской империей.

Были еще так называемые «маршевые части»: недавно сформированные и почти не обученные военному ремеслу 5-е батальоны нескольких полков (многие из которых не успели принять активное участие в боях, а часть приведших их офицеров сразу отправилась обратно). А теперь перечислим все – даже самые мелкие отряды (включая подкрепления союзных контингентов, которые действовали вполсилы или во время войны перешли на сторону врага): польская дивизия А. Косиньского (1769–1823); третьи батальоны 4-го, 7-го и 9-го польских полков, третьи батальоны трех полков и маршевый полк легиона Вислы, маршевый пехотный полк Ю. Шимановского, маршевый кавалерийский полк И. Стоковского; переведенные из гарнизонов 2 вестфальских, 2 хессен-дармштадских, 1 баварский, 1 мекленбургский полки; небольшие части французской гвардии; 1200 неаполитанских конных гвардейцев (дошли до Великого княжества Литовского в самом конце кампании – и там трагически замерзли…); пополнения австрийского и саксонского корпусов; саксонские части, приданные корпусу Виктора (около 2,5 тыс. чел.); незначительные маршевые баварские и прусские части.

Современный исследователь Русской кампании А.И. Попов отчасти вслед за польским военным историком Марианом Кукелем (Marian Włodzimierz Kukiel: 1885–1973) определяет численность всех этих подошедших много позже начала кампании соединений в 115 тыс. человек.27 Однако здесь необходимо производить большую ревизию. Дело в том, что итоговая цифра А.И. Попова (несмотря на действительно серьезную работу с источниками – особенно немецкоязычными) разнится с численностью перечисленных частей. А в разделе его опубликованной докторской диссертации, посвященной маршевым частям и прочим подкреплениям, итоговая цифра не подсчитана. Помимо этого, ни А.И. Попов, ни М. Кукель, ни прочие авторы (которые не так детально разбирали вопрос, а лишь говорили о примерном общем числе войск «второго эшелона») не учитывали политической, дипломатической и оперативно-тактической ситуации на фронте. И теперь мне первому приходится указать на тот факт, что большинство из перечисленных частей вошли не на территорию Российской империи, а уже на территорию другого государства – Великого княжества Литовского. Многие из них не успели принять участие в боях в рамках «Русской кампании». Большая часть австрийских и прусских подкреплений дошла уже тогда, когда командиры соответствующих корпусов фактически вышли из войны (а вскоре в рамках той же войны 1812–1813 гг. перешли на сторону 6-й антифранцузской коалиции). В перечислениях маршевых команд, сделанных (к сожалению, весьма небрежно – даже с точки зрения орфографии и пунктуации) Поповым, нет ясности относительно участия соединений в боях, их истинной (а не изначальной, списочной) численности, также часто элементарно непонятно, что к чему относится, что частью чего является?

Итак, если мы к изначальным 413 тысячам солдат и офицеров (по спискам) прибавим 115 тыс. подкреплений, то получим цифру в 528 тыс. человек. Однако я считаю правильным использовать более адекватную численность войск «налицо» (то, о чем писал, к примеру, П. Бертезен) – около 330 тыс. чел., к ним прибавить корпус К.Ф. Шварценберга (34 тыс. чел.), а также основные подкрепления, которые приняли участие в военных действиях (пусть и в конце кампании) – примерно около 80 тыс. чел. Таким образом, всего – около 445 тысяч человек армейцев-участников за всю войну на всех фронтах Русской кампании (опять-таки помня, что тот же корпус К.Ф. Шварценберга и прусский корпус Г.Д.Л. Йорка /изначально около 20 тыс. чел./ в ходе войны покинули сторону Наполеона). Некоторые авторы причисляют к армии Наполеона еще 14 тыс. чел. сформированных уже в ходе войны армейских частей Великого княжества Литовского (об этом пойдет речь ниже). Но мы должны помнить, что это были не всегда обученные и наспех сформированные полки. Кроме того, если вы считаете тех, кто перешел на сторону Наполеона, тогда стоит подсчитать и тех, кто перешел на сторону России (австрийцев, пруссаков – а затем некоторые германские и испанские части), а все подкрепления Великой армии, вошедшие уже на территорию Великого княжества Литовского (то есть практически все подкрепления), придется из подсчетов исключить.

Все, что мы теперь знаем, полностью уничтожает миф о неких «600 / 650 / 680» тысячах солдат-участников Русского похода (те произвольные цифры, которые «гуляют» в специальной, учебной и популярной литературе). Примечательно, что сомнения в большой численности армии Наполеона высказывали русские историки еще сто лет назад.28

Помимо перечисленной несоразмерности сил армии Наполеона и огромных военных и прочих людских ресурсов Российской империи, перед императором французов стояла еще одна острая проблема: в его армии, сражавшейся в России, состояло 44,8% иностранцев – саксонцев, баварцев, вестфальцев, гессенцев, пруссаков, австрийцев, итальянцев, испанцев, португальцев, поляков, датчан, швейцарцев, хорватов и т. д. И даже 75 мамлюков!29 Большинство из них еще недавно воевали в антифранцузских коалициях, а Австрия и Пруссия были просто раздавлены и унижены поражениями (то, что они же эти войны и начали, никого, естественно, не наводило на мысли винить самих себя)! Еще в ходе этой войны 1812–1813 гг. прусский и австрийский корпуса перейдут на сторону России. Только поляки, жаждущие возрождения своей родины, поражали чудесами храбрости. «И повторяют все с восторгом умиленным: «С Наполеоном Бог, и мы с Наполеоном!» – писал о чаяниях польско-литовского дворянства 1812 года Адам Мицкевич.30 Также хорошо проявили себя некоторые итальянские части (и швейцарцы вели себя героически во время Березинской переправы). Кроме того, существовала и языковая проблема – солдаты разных наций плохо понимали друг друга (хотя постепенно вырабатывался «арго»), они путали униформу союзника и противника. Большинство солдат армии Наполеона пришли из умеренного или теплого климата – и морозы (равно как и скудное питание) России были для них физиологически непереносимыми. Вот в каких тяжелейших условиях Наполеону приходилось вести борьбу за принуждение к миру.

Я подчеркну: значительные по количеству корпуса К.Ф. Шварценберга (австрийский) и Г.Д.Л. Йорка (прусский) можно считать в числе войск, сражавшихся на стороне Наполеона в кампанию 1812–1813 гг., только отчасти (или условно). Согласно секретным конвенциям между их правительствами и Россией, они не должны были действовать активно, а по ходу кампании – вышли из войны и официально (и вскоре повернули оружие против Франции). Еще 18 декабря 1812 г. командир прусских частей граф Г.Д.Л. Йорк фон Вартенбург (1759–1830) подписал договор о нейтралитете (и отделился от корпуса Макдональда!), а 18 января 1813 г. (я подчеркну: это время все той же единой войны!) Шварценберг заключил с М.А. Милорадовичем перемирие, по условиям которого он увел свой корпус в Галицию, уступив русским без боя важнейший опорный пункт – Варшаву!31 Адъютант Наполеона, назначенный им генерал-губернатором Вильно, Дирк (Тьерри) ван Хогендорп (/Гогендорп/ 1761 (1762–?) – 1822), свидетельствует: «Князь Шварценберг, командующий австрийским вспомогательным корпусом, долженствовавшим действовать совместно с нами, вступил на Волынь, где вел довольно мирную войну с русскими». Замечательное определение: «довольно мирная война»!32 В подобном же смысле доносят до нас сведения русские источники. О поведении прусского генерала Йорка тот же Гогендорп писал: «Это был заклятый враг французов, и ненависть эту он впоследствии высказал своим образом действий в конце кампании 1812 г.»33

В итоге: при любом варианте сравнения численности войск Наполеона и Александра, мы приходим к выводу, что русская сторона значительно превосходила числом «французскую». Или мы противопоставляем около 364 тыс. (в конце июня) 393 тысячам (если не считать отставших французских солдат и нестроевых русских) русских; или 445 тыс. / 528 тыс. чел. армии вторжения – 1 миллиону 200 тысячам русских (вместе с резервами и реальным, а не завышено желаемым числом ополчения; понятное дело, что не всех можно было двинуть к границе – но это уже не проблема Наполеона и историка…). К этому полчищу в 1,2 млн можно в ходе кампании прибавить австрийские и прусские силы, а также помнить, что половина армейцев Наполеона слегла с инфекциями в первые недели войны (об этом подробнее – далее по ходу нашего рассказа), причем «мирное население» убивало безоружных солдат, приходивших (как в Европе) искать провизию. То есть каким-то 250–300 тысячам противостояли, что называется, «миллионы». И это, если не считать того, что на стороне 6-й антифранцузской коалиции была Англия, Швеция, испанские повстанцы – а уже по ходу войны присоединились Австрия и Пруссия. Все эти армии вместе многократно превосходят французские силы: без подобного физического подавления массой, а не талантом, события осени 1813 г. – весны 1814 г. были бы невозможны.


1 Замойский А. 1812. Фатальный марш на Москву. М., 2013, с. 79–80.

2 Там же, с. 80–81.

3 Там же, с. 80.

4 Berthezène P. Souvenirs militaires, publié par son fils. P., 1855, v. 1, p. 323–326.

5 Замойский А. Указ. соч., с. 80.

6 Barnett C. Bonaparte. Kent, 1997, p. 167.

7 Марбо М. Мемуары генерала барона де Марбо. М., 2005, с. 518.

8 Это уникальное издание теперь украшает и мою личную коллекцию: Gourgaud G. Napoléon et la Grande-Armée en Russie ou Examen critique de l’ouvrage de M. le comte Ph. de Ségur, par le général Gourgaud… Bruxellex, 1825, p. 65.

9 Fain A. Manuscrit de l’An mille huit cent douze contenant le précis des événements de cette année. P., 1827, v. 1, p. 168–172.

10 Отечественная война 1812 г. Сборник документов и материалов. М., 1941, с. 18.

11 Chambray G. Histoire de l’expédition de Russie. P., 1838, v. 1, p. 297–298.

12 Ibid., v. 2, p. 33.

13 Здесь П.А. Ниве справедливо следует за данными предоставленными в ведомостях, опубликованных Ж. Шамбре: Ниве П.А. Отечественная война. С.-Пб., 1911, с. 20.

14 Mémoires pour servir à l’histoire de la guerre entre la France et la Russie en 1812; avec un atlas militaire, par un officer de l’état-major de l’armée française. P., 1817, v. I, p. 49–52.

15 Столетие военного министерства. СПб, 1902, т. 1, с. 203.

16 Там же; Троицкий Н.А. Россия в XIX веке. Курс лекций. М., 1997, с. 47.

17 Тургенев Н. Россия и русские. М., 2001, с. 21.

18 Об этом подробнее: Тимирязев В. Чернышев и Мишель. // Исторический вестник, 1895, № 2; Баскаков В.И. Генеральный штаб. // ВС, 1903, № 12; Пашенный Н. Чернышев и Наполеон. // Военно-исторический вестник. Париж, 1962, № 20.

19 Беннигсен Л.Л. Письма о войне 1812 г. Киев, 1912, с. 28.

20 Ивченко Л.Л. Кутузов. М., 2012, с. 363.

21 Там же.

22 Тургенев Н. Указ. соч., с. 22.

23 Соколов О.В. Битва двух империй. 1805–1812. М., 2012, с. 700.

24 Целорунго Д. Капитан N. // Родина, 1992, № 6–7, с. 11.

25 Целорунго Д.Г. База данных «Солдаты и офицеры русской армии – участники Бородинского сражения»: социальные портреты, поведение в бою, боевые отличия. // «Сей день пребудет вечным памятником…». Бородино 1812–2012. Материалы Международной научной конференции 3–7 сентября 2012 г., Можайск, 2013, с. 32, 35.

26 Керсновский А.А. История русской армии. П., 1969, т. 1, с. 205.

27 Попов А.И. Великая армия в России. Погоня за миражом. Самара, 2002, с. 408.

28 Отечественная война и ее причины и следствия. М., 1912, с. 97.

29 Соколов О.В. Армия Наполеона. М., 1999, с. 396.

30 Мицкевич А. Стихотворения. Поэмы. М., 1968, с. 649; о радости поляков при мысли о восстановлении Польши – см.: Военский К. Исторические очерки и статьи, относящиеся к 1812 году. М., 2011, с. 59 и др.

31 Троицкий Н.А. Фельдмаршал Кутузов: мифы и факты. М., 2002, с. 318.

32 Военский К. Указ. соч., с. 488.

33 Там же, с. 471.

 

Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 1 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 2 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 3 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 4 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 5 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 6 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 7 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 8 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 9 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 10 Монография «Первая научная история войны 1812 года» - 11